| |< в начало | << назад | к содержанию | вперед >> | в конец >| | |||
 |
|||||||
Пол Гох
МОТИВ И СМЫСЛ СМЕРТИ ИИСУСА: ДОЛЯ ЕВАНГЕЛИЯ ОТ ИОАННА В ФИЛОСОФСКОМ ПОНИМАНИИ ИСКУПЛЕНИЯ
1. Коренное отличие смерти Иисуса
Трудно помыслить смерть более значимую во всеобщем устроении вещей, нежели смерть Иисуса. Среди философов ближе всего к ней, по огромному значению своему, стоит смерть Сократа, история жизни которого представляет определенные параллели с историей жизни Иисуса. В суде и казни этих невинных людей мы находим свидетельство чего-то такого, что выходит, собственно говоря, за пределы их жизни, свидетельство, побуждающее нас глубже задуматься о смысле их смерти. Несмотря на то, что это очень разные личности, есть некое сходство в природе их свидетельства: и тот, и другой идут на смерть, послушно следуя тому, что воспринимается ими как «божественная воля». Смерть Сократа - пример для всех тех, кто ставит глубинное благо души выше всех мирских благ, кто стремится исследовать собственную жизнь, дабы открыть истинные ценности. Сократ умирает не столько за набор тщательно разработанных верований, сколько за свою кровную связь с философией. Иисус тоже приносит свидетельство последней воле Отца, которому предает себя без остатка. Его смерть - выражение этого безграничного доверия.
Проследив параллелизм мотивов и смысла смерти Иисуса и смерти Сократа, мы могли бы спросить себя, не принять ли их за образец того, как нам строить собственную жизнь. Но это не все. Есть еще один вопрос - о мотиве, который мы должны задать: приняли ли они смерть «за друга своя»? Иными словами, направлена ли смерть Сократа и смерть Иисуса на то, чтобы принести благие плоды другим, или они просто свидетельствуют «истины ради», как мученики?
Если отвечать коротко, то Сократ - мы не приводим здесь доводов79 - умер потому, что не хотел отказаться от поисков добродетели, заключенной в философской жизни, а не потому, что верил, будто из его смерти проистечет некое благо для других. Его вполне искренняя забота об Афинах вынуждала его смотреть на свою казнь как на кару для города, поскольку без него городу будет только хуже. В случае Иисуса ответ совершенно иной. У христиан сложилось непоколебимое убеждение, что Иисус принял смерть «за друга своя». Как и Сократа, Иисуса не связывали прочные узы семейного родства; но, в отличие от Сократа, он умер за своих учеников. И претензии учеников простирались очень далеко: что смысл смерти Иисуса носит космический характер, что он умер за грехи всего рода людского вне границ времени и пространства, что своей смертью он вызвал к жизни новое творение. Нельзя представить себе большего различия, чем эти две смерти. Хотя в некотором смысле мучениками можно назвать обоих, только об Иисусе мы вправе сказать, что Его смерть является «искуплением».
2. «Искупление» и связанные с ним ассоциации
Что означает это слово? «Искупление» принадлежит к немногочисленной группе терминов, в которую входят также «очищение» и «примирение». Оно указывает, в связи с позднейшими ассоциациями, на некоторые следствия, производимые им в пределах человеческого опыта (смерть «искупает», ибо меняет всю «систему координат» человеческих взаимоотношений); в ассоциациях же, связанных с древним термином «очищение», оно сближается с культовым контекстом, соотносясь с жертвоприношениями божествам (смерть животного как бы «предлагает компенсацию» за грех). Два этих рода ассоциаций в понятии искупления нашли выражение в двух мощных стволах теории, произрастающих из их корней; в просторечии к ним приклеены этикетки «объективный» и «субъективный». На каждом стволе растет несколько ветвей, но с субъективной стороны, искупление объясняется тем примиряющим воздействием, которое оказывает принятие Христовой смерти в качестве примера для нашей жизни; с объективной же стороны искупление есть отражение того, что происходит с грехом при распятии - с точки зрения Бога.
По-моему, эта дихотомия - неверный путь для осмысления смерти Иисуса. Мы сталкиваемся с очевидными проблемами, когда конструируем столь объективистское понимание искупления, что оно не имеет ничего общего с нашим человеческим опытом; проблемы возникают и при откровенно субъективистской теории, которая оперирует чисто психологическими терминами, опираясь на человеческие верования, независимо от их истинности. Конечно, богословы не строят таких упрощенных теорий, но они часто признают, насколько трудно дать адекватное объяснение искупления, которое избежало бы дихотомии. В настоящем докладе мне вряд ли удастся преодолеть эту трудность. Я обращусь к описанию смерти Иисуса, которое дает Евангелие от Иоанна, и мы посмотрим, какие мотивы действуют, какой смысл придается Его смерти в этом рассказе. Полезно начать со стороны раскрывающегося в рассказе человеческого опыта, обращая пристальное внимание на то, как смерть Иисуса воздействует на персонажей. И если мы, читатели, хотим испытать субъективное воздействие этой смерти, мы должны позволить ей говорить своим собственным голосом. Тщательно проанализировав «устройство» этой смерти, мы, возможно, обнаружим, что анализ подталкивает нас к осознанию того, что ее смысл нельзя уловить, не разрушая дихотомии.
Мы обнаружим также, что Евангелие от Иоанна дает нам незаконченную теорию, а лишь элементы для понимания искупления в рамках философского богословия. Этот результат, однако, не следует преуменьшать. Любая теория зависит от правильности составляющих ее элементов; и если (как раз, возможно, наш случай) построение адекватной теории искупления для многих из нас останется недоступным, с тем большим вниманием необходимо сосредоточиться на важности элементов, которые мы открыли.
3. Рассказ о смерти Иисуса в Евангелии от Иоанна
Я выбрал четвертое Евангелие потому, что в нем содержится наиболее развернутое объяснение смысла смерти Иисуса для него самого и для других80. Чтобы постичь этот смысл, мы должны сначала напомнить те точки зрения, с которых в четвертом Евангелии рассматриваются Иисус и его смерть. Персонажей в рассказе много, мы сгруппируем их по определенному принципу. На первом месте, безусловно, стоит Иисус, важное значение имеет его связь с Отцом. Остальные действующие лица распадаются на три категории. Первая - противники Иисуса (Иоанн пользуется пресловутым родовым термином «иудеи», но называет также поименно Каиафу и римского прокуратора Пилата; сюда же относятся другие первосвященники, чернь, стражники, воины и т.д.). Против них выступают Иисусовы ученики, именуемые «свои», «друзья», даже «овцы»; многие из них имеют имена, есть, например, несколько Марий, Марфа, Лазарь и, конечно, апостолы. Посередине множество персонажей: толпа, иногда высказывающаяся за, но чаще против Него, колеблющаяся то туда, то сюда; несколько греков; те люди, которые приходят к признанию того, что Иисус - некто больший, чем им представлялось ранее (некоторые из них безымянны: Самарянка, расслабленный у купальни, слепец; у других, как, например, у Нафанаила и Никодима, есть имена). Согласно разным точкам зрения, по-разному, как мы увидим, будет выстраиваться и смысл смерти Иисуса. Прежде, однако, мы должны задаться вопросом о мотивах разных персонажей, которые проявятся в связи с Его смертью.
4. Мотивировка действующих в смерти Иисуса лиц
Мотивы - неотъемлемое свойство действующих лиц, и потому мы должны спросить, «через кого» приходит смерть к Иисусу в Евангелии от Иоанна. Оказывается, действующие лица принадлежат по меньшей мере к трем весьма разнородным группам. В самом начале находятся те, кто схватил и заключил Иисуса под стражу, кто вел Его на Голгофу, кто приколачивал Его к Кресту: непосредственные орудия Его смерти. Но это были воины, исполнявшие приказ, и мы практически ничего не знаем об их мотивах, за исключением слабого намека на нарушение судебного распоряжения, когда воин пронзает копьем ребра Иисуса уже после Его смерти. Для лучшей оценки мотивировок мы должны взглянуть на тех, кто, согласно рассказу Иоанна, ответствен за распятие. Удивительно в этом рассказе то, что, несмотря на зловещие мотивы, человеческие «проводники» этой смерти в конечном счете не несут за происшедшее ответственности. Поразмыслим о четырех примерах.
(I) Намерение Каиафы выражено отчетливо (11.47-53). В то время как другие боятся, что Иисус вызовет такие социальные потрясения, что придут римляне и истребят народ иудейский, Каиафа замышляет казнить Иисуса исходя из трезвого политического расчета: «Лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб» (11.50) (то есть выступает своеобразным объективистом, усматривающим в смерти пользу, независимо от того, что о ней знают и как ее понимают люди). Тем не менее. Иоанн сообщает, что Каиафа говорил «не от себя», а только вещая как пророк в качестве первосвященника. Его слова, даже если они являются истинным отражением его мыслей, определяются откуда-то извне.
(II) То же верно касательно Иуды. Иоанн оставляет неясной мотивировку предательства Иуды, но относит его поступки на счет присутствия Сатаны: дьявол вложил предательство в его сердце и вошел в него (13.2, 27).
(III) Что касается Пилата, то этот участник событий, недвусмысленно сопротивлялся их течению. Он изо всех сил пытается освободить Иисуса, но бессилен перед лицом неистовствующей толпы. Или дело в том, что сам он не обладает никакой властью, но только властью, данной ему, как утверждает Иисус, свыше (19.11)?
(IV) Наконец, уже на Голгофе участники событий действуют, не отдавая себе отчета в том, что через них сбывается «реченное в Писании» (19-24, 36); их целью может быть заполучить часть одежды Иисуса или поглумиться над телом, но за их действиями прослеживается более глубокая цель.
Итак, в первой группе человеческая мотивировка поглощается другими, превышающими человеческий уровень детерминантами (Писание, власть свыше, пророческое наитие, дьявол). Похоже, за кулисами скрывается, как в трагической пьесе, целая группа других действующих лиц и роковых сил. Приглядевшись ближе, мы обнаружим на заднем плане всего одно Действующее Лицо - самого Господа Бога. Убеждение Иоанна, которое он поведал читателю в третьей главе, состоит в том, что Иисус послан Богом как дар миру. Бог так возлюбил мир, что даровал ему своего единородного Сына. И Сын неоднократно ссылается на свое посланничество: «Слово же, которое вы слышите, не есть Мое, но пославшего Меня Отца» (14.24). Именно «свыше» дана власть Пилату; когда после ухода Иуды Иисус говорит: «Ибо идет князь мира сего, и во Мне не имеет ничего» (14-30), то Он имеет в виду, что должны исполниться Божественные предначертания.
Я сказал, что в рассказе Иоанна о смерти Иисуса присутствуют три типа персонажей. Его повествование раскрывает нам, как совпадают намерения людей и Бога, ибо злоба и любовь способны вести к одной и той же цели; чтобы определиться с третьей группой действующих лиц, надо установить, каковы в этом рассказе роль и намерения самого Иисуса. Иоанн не оставляет на сей счет никаких сомнений. Иисус добровольно, актом своей свободной воли кладет жизнь «за друга своя». Он - пастырь добрый, полагающий жизнь за своих овец. Это значит, что даже на уровне человеческих взаимодействий Иисуса с другими персонажами возникает двойная детерминанта действия, кратко выраженная в 19.17; Иисуса (как страдательное лицо) берут под стражу, но Он (как активно действующее лицо), «неся крест Свой... вышел на место, называемое Лобное...» Этот убедительный штрих внесен Иоанном - во всех синоптических Евангелиях крест несет Симон. И все же на Своем добровольном пути к смерти Иисус не оставлен в одиночестве. Его действия - ответ на волю Отца, и смерть Его нельзя понять в отрыве от их взаимоотношений. Его сокровенные речи в гл. 17 дают читателю понять, что, с точки зрения Иисуса, все Его помыслы и деяния направлены на то, чтобы исполнить возложенное на Него Отцом предназначение. Его воля совпадает с волею Отца. Его последнее слово, произнесенное с креста: «Совершилось!» (19-30). Таким образом, Иисус в этом рассказе занимает особое место между человеческим и божественным рядом персонажей: если намерения других людей поглощаются Божественной волей, то Иисус свободной волей принимает цель Отца и умирает, как подобает послушному Сыну.
5. Смысл смерти Иисуса у Иоанна
Размышляя о действующих лицах, я еще не обсуждал вопрос о мотивировке и, следовательно, о смысле смерти Иисуса. Мы знаем, что Отец посылает Сына из любви и что Иисус кладет свою жизнь за нас, но это еще не все. Не будем забывать, что персонажи Евангелия от Иоанна смотрят на Христа с разных точек зрения.
Оставим в стороне взгляды противников Иисуса и Его дела. У них - свои объяснения насчет того, почему Он кончил жизнь на кресте как простой разбойник, в которые Иоанну вникать неинтересно. А что же ученики Иисуса? Как явствует из рассказа Иоанна, для них смысл смерти Иисуса, к сожалению, не слишком-то ясен. Большинство просто не понимает происходящего. Мария из Вифании помазала Его драгоценным миром, на уме у нее было Его погребение (12.7) - возможно, она имела некоторое представление о том, что произойдет. Апостол Петр, однако, полагает, что может спасти Иисуса, положив за Него свою жизнь,- парафраз намерения самого Иисуса, а также иронический комментарий к теории экземпляризма, раз уж Петр оказался неспособен ни на что, кроме отречения. И не только Петр: никто, кроме ученика, «которого любил Иисус», и трех Марий, не был свидетелем Его смерти.
Вот почему чтобы понять смысл смерти Иисуса, мы нуждаемся в авторской точке зрения. Мы намерены отождествить автора с учеником, «которого любил Иисус». Этот ученик с особенной глубиной переживал все, что связано с Иисусом, и потому представляется подходящей фигурой для раскрытия смысла Его смерти. В кратком докладе не удастся сделать ничего, кроме как набросать широкими мазками контур цели и смысла Иисусовой смерти. Если излагать очень коротко, то Иоанн видел их следующим образом81.
Прежде всего смерть не была вторжением в планы, которым Иисус подчинял Свою жизнь. Смерть приходит к Нему, как мы знаем, задолго до «естественного» конца (в отличие от смерти Сократа в семидесятилетнем возрасте, когда тот почти завершил дело своей жизни). Однако цель жизни Иисуса состояла не в проповеди учения возможно большему числу слушателей и не в том, чтобы найти немногих достойных кандидатов па несение в мир дарованной Им вести; не состояла она и в обретении личного спасения посредством исповедания добра. Heт, вместо этого присутствует пронзительное ощущение смерти как цели, к которой Он движется. Смерть Иисуса была высшей точкой Его миссии, а не внезапным ее концом. Иоанн Креститель подводит нас к этому уже в начале Евангелия, в метафоре смерти и жертвы: «Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» (1.29). Мы ничего не поймем, пока не прочтем о Часе, неумолимо приближающемся к Иисусу, пока не прочтем: «И как Моисей вознес змию в пустыне, так должно возне-сену быть Сыну Человеческому» (3.14); «ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную» (6.54); «Я семь пастырь добрый: пастырь добрый полагает жизнь свою за овец» (10.11); «Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода» (12.24). Из всех этих слов Иисуса можно заключить одно: Иисус видел, что Его смерть нерасторжимо связана с целью Его жизни,
И все же этого заключения совершенно недостаточно. Это не трагическая история о ком-то, кому на роду написано умереть в расцвете лет, сверхъестественным образом предугадав свою судьбу и приняв ее с молчаливым мужеством. Существуют веские основания полагать, что смерть Иисуса - не конец и цель Его миссии, но скорее средство для достижения чего-то более великого. Чтобы усмотреть это, придется расширить рамки нашего видения. Согласно Иоанну, значение Иисуса мыслится в космических масштабах, ибо Он отождествляется со Словом, которое было вначале у Бога, и стало плотью, и обитало с нами. Цель воплощения двойная, она схвачена Иоанновыми образами Света и Жизни. Нам в нашей тьме нужен свет: мы не можем самостоятельно познать Бога, поэтому воплотившийся Сын являет нам Бога, для нас незримого. Мы отчаянно нуждаемся в жизни - ибо так скудно все, за что мы держимся в жизни; жизнь, которую мы ведем, настолько ничтожна, настолько неудовлетворительна, что мы нуждаемся в какой-то новой Жизни. Иоанн называет ее Вечной Жизнью. Она совсем не похожа на ту философскую жизнь, которую мы способны вести с помощью Сократа. Вечная Жизнь настолько же недоступна нашему познанию и контролю, как наше зачатие и рождение. Иоанн описывает Вечную Жизнь калейдоскопом образов и метафор, многие из которых связаны с водой: она ассоциируется с крещением - с крещением Духом Святым; это новое, но лучшее вино, живая вода, утоляющая любую жажду. Вечная Жизнь есть новое рождение, исцеление, побеги органической жизни - как ветви одной Лозы. Причастившиеся к ней превозмогут смерть и восстанут из мертвых.
Важно заметить, что с точки зрения Иоанна Вечная Жизнь есть просто Божественная жизнь. Но это не жизнь в одиночестве; ей сопричастны Отец и Сын - Слово вначале, в котором была Жизнь; и это жизнь Духа Святого, неиссякаемо истекающего во утоление всякой жажды и желания. Именно поэтому мы, немощные и невежественные люди, не способны самостоятельно создать себе формы Вечной Жизни.
Итак, Иисус у Иоанна - носитель парадоксальной миссии: Он пришел, чтобы принести Жизнь, и Он пришел, чтобы осуществить Свою смерть. Так что же, смерть есть средство Вечной Жизни?
Именно, и в нескольких отношениях. Ибо о смысле Иисусовой смерти, согласно пониманию Иоанна, вполне можно утверждать: (1) Иисус умирает, чтобы вернуться к Отцу. Распятие есть Его «вознесение», возвеличивание и прославление, средство, возвращающее Его к любви, которую Он знал еще до начала мира. Если авторы синоптических Евангелий устанавливают последовательность - сначала страсти Христовы, потом Его слава, то у Иоанна одно накладывается на другое. (2) Иисус умирает и для ниспослания Духа Святого. По какой-то необъяснимой причине Дух Святой не может прийти, пока Иисус не покинул сей мир. Так исполняется Его молитва о том, чтобы верующие в Него пребывали в Нем, и Он - в них, в единстве Духа Святого. (3) Иисус, далее, умирает, чтобы приуготовить место для верных Своих, дабы те могли прийти лицезреть славу Отца. Его смерть представляется для этого необходимой82. Хотя Иоанн прямо этого не утверждает, кажется, что ученики начали должным образом понимать Иисуса только после Его смерти и воскресения. Поскольку Жизнь Вечная - знание Бога и Иисуса Христа, Им посланного, то смерть Иисуса для этого знания необходима83. Наконец, смерть Иисуса - поступок который продиктован любовью, направленной на Бога и людей, и несет весть о любви самого Бога, а также любви Иисуса. В основе своей это выражение любви Отца и Сына: Отец любит Сына, ибо Он свободно и с любовью отдает Свою жизнь. Это и высшая жертвенная любовь Иисуса к верным, дабы и они могли познать любовь Отца. Это любовь Бога ко всему миру, и совершенно неважно, знает мир или не знает смысл такой любви.
6. Что дает Евангелие от Иоанна для понимания искупления
Выделим некоторые элементы, важные для понимания искупления. Я перечислю пять.
1. Начнем с замечания: в языке, которым Иоанн излагает это событие, не находят отражения многие образы и метафоры, расхожие в теориях искупления. Хотя Иоанн бегло упоминает о жертвенном агнце Божьем, а также о пасхе, у него нег речи ни о заместительной смерти, ни юридических выражений о покарании греха. Иоанн больше говорит о славе и прославлении, чем о смерти, восторжествовавшей над врагами. Следовательно, первый элемент таков: смерть Иисуса у Иоанна поддерживает персоналистский взгляд на искупление. Это идет вразрез с простым объективистским взглядом на искупление как на взаимодействие между Отцом, Сыном и внечеловеческими силами или внеличностными нормами. Осуществляется же здесь нового рода опыт для верующих. Более того: это опыт личностных общинных отношений. Смерть Иисуса создает не что иное, как семью нового образца. Подобно тому, как любимый ученик и Мария становятся друг для друга сыном и матерью, так и верующие во Иисуса принимаются в новое братство с Богом и друг с другом.
2. Этот аспект опытного переживания может, в таком случае, указывать на то, что искупление есть только субъективный опыт и осуществляется размышлением о Иисусе как примере высшего самопожертвования. Однако Евангелие от Иоанна не позволяет такого прочтения. Ибо другой ключевой момент таков: мы никогда не можем избрать как образец для подражания смерть Иисуса или породить своими усилиями явленную им жертвенную любовь. Вечная Жизнь приходит как дар и никогда - как наше свершение. Пример Иисуса учит тому, что Его смерть есть дело Бога - так и наша смерть, вводящая в жизнь, должна быть делом Духа Святого.
3. Третий элемент, также вносящий свою лепту против абсолютно субъективистской точки зрения, состоит в том, что Иисус у Иоанна есть дар любви всему миру, независимо от того, узнан ли и принят ли Он. У смерти вселенское, космическое значение и последствия.
4. Евангелие от Иоанна заставляет нас поразмыслить о единении Отца и Сына (один «в» другом) и о скрытом смысле, вытекающем из этого единения для самого Бога, Сын которого должен претерпеть смерть. Теории искупления, подчеркивающие важность воплощения для получения Богом опыта человеческого существования, чтобы Бог мог лучше преобразить нас,- такие теории имеют большое значение. Но Бог в Иисусе мог бы приобщиться к формам человеческого опыта, включая смерть, и не испытав того рода смерти, которую претерпел Иисус. Рассказ Иоанна делает эту смерть и необходимой, и добровольной - решающим моментом для нашего постижения опыта Божественной Любви и Жизни.
5. В конце концов, указывая на то, что Любовь - Божественный мотив Иисусовой смерти, рассказ Иоанна позволяет нам участвовать в Вечной Жизни и не требовать при этом ответа на все свои умозрительные вопросы. Необходимость смерти Иисуса есть необходимость, вызванная Любовью; у нее свои причины; она дается в дар и в наслаждение, даже если возлюбленному не исчерпать до дна ее причин.
7. Философское понимание искупления
Все эти элементы могут быть объединены тем, что я обозначил термином «философское понимание» искупления. Я заключаю его своим толкованием, каким бы ни было это понимание. Это ни в коем случае не одна из двух имеющихся возможностей: 1. Философское понимание - не то же самое, что опытное понимание соучастия в смерти Иисуса и в вечной жизни. Как человек может любить, не умея словесно объяснить любовь, так и верующему может открыться некое «знание» искупления, которое он не сумеет внятно объяснить. Употребление изощренного богословского словаря - вовсе не обязательное условие, чтобы войти, благодаря смерти Иисуса, возлюбленным членом в семью Божью. 2. Не нуждается философское понимание представленных мной элементов и в разработке законченной теории искупления. Теории предполагают логичность и широту, способность сжато объяснить ряд явлений, связь между которыми была бы в противном случае противоречивой или неясной. Но элементов философского понимания можно достичь и там, где нет никакой уверенности в том, что надежно усвоена некая интеллектуально удовлетворительная теория.
Таким образом, философскому пониманию свойственны следующие черты: оно может носить частичный характер, достигаться постепенно и складываться в картины различной степени полноты и ясности. Далее, оно может быть достигнуто теми, кого не убеждают доводы о необходимости рационального согласия с какой-нибудь доктриной. Даже там, где оно не вполне убедительно, философское мышление способно рассеять неверные представления, расшатать застывшие убеждения и открыть простор для новых прозрений. Некоторые черты философского понимания искупления мы можем, следовательно, разделять с теми, кто не принадлежит к общине верующих (хотя теории искупления построены для членов и членами этой общины).
В своем докладе я предложил рассмотреть некоторые элементы Евангелия от Иоанна, которые расширяют наше понимание искупления, не настаивая при этом на том, что вкупе они могут образовать вполне зрелую доктрину или теорию. Эти элементы свидетельствуют о невозможности придерживаться дихотомии объективистской и субъективистской теорий. Но, вероятно, самая интересная возможность проистекает из открытого нами мотива смерти Иисуса - мотива любви. Этот мотив дает ключ для следующего заключения: всеобъемлющее объяснение примиряющего смысла Его смерти недоступно смертному пониманию, и все же эта смерть необходима для спасения смертных. Стоило потрудиться, чтобы путем философского размышления о природе любви и, в частности, Божественной любви прийти к такому выводу! Но в самом ли деле нам в руки дается такой ключ - решение этого вопроса, боюсь, придется отложить до другого раза.