|< в начало	<< назад	к содержанию	вперед >>	в конец >|

Проблема бесстыдства

В свете того, что сказано выше на тему сексуального стыда и на тему абсорбции стыда любовью, попытаемся рассмотреть еще проблему бесстыдства. Само слово «бесстыдство» просто говорит об отсутствии стыда, либо о его отрицании. Впрочем, фактически это одно и то же. Мы встречаемся с различными фактами, с различным образом жизни и поведения личностей и того и другого пола, с различными ситуациями между ними, которые определяем как бесстыдные, констатируя тем самым, что в них нет того, чего требует стыд, что они входят в конфликт с требованиями стыдливости. Существует некая релятивность в самом определении того, что бесстыдство. Релятивность объясняется различным внутренним предрасположением отдельных личностей, скажем, большим или меньшим чувственным возбуждением, большей или меньшей нравственной культурой, даже тем или иным мировоззрением. Объясняется она и различной внешней обусловленностью, хотя бы, например, климатом, - об этом уже говорилось, - а также существующими обычаями, коллективными навыками и т.д.

Однако же релятивность в признании бесстыдными отдельных проявлений жизни и общения личностей разного пола отнюдь не доказывает, что само бесстыдство есть нечто относительное, что не существуют некие факторы или моменты в образе жизни и поведении людей, которые служат твердым критерием, даже несмотря на различную обусловленность внутреннего и внешнего характера, которая велит разным людям, разным категориям людей иметь свое представление о бесстыдстве (силой вещей, разумеется, стыдливость, то есть то, что согласуется с требованиями сексуального стыда, тоже можно понимать по-разному). Здесь пойдет речь не о втором - то есть не о сопоставлении разных взглядов на бесстыдство и стыдливость, а о первом - то есть об определении общего момента. Впрочем, к этому приводят и предыдущие этапы анализа («метафизика стыда»).

Стыд - это необычайно характерное стремление человеческой личности к сокрытию сексуальных ценностей с нею связанных, настолько, чтобы они не заслонили самой ценности личности. Стремление это имеет целью своеобразную самозащиту личности, которая не хочет быть предметом использования ни в действительности, ни даже в намерении, не хочет быть предметом любви. Поскольку предметом использования она может стать именно в связи с сексуальными ценностями, возникает стремление скрыть их; настолько, однако, чтобы они могли в соединении с ценностью личности служить вместе с тем как бы отправной точкой любви. С этой формой стыда, который можно определить, как «стыд тела», поскольку сексуальные ценности внешне связаны прежде всего с мужским и женским телом, сочетается иная его форма, которую мы называли «стыдом переживания», это стремление скрыть те реакции и переживания, в которых на первый план выходит отношение к «телу и полу», как к предмету использования, скрыть потому, что тело и пол есть особенность человеческой личности, которая не может быть предметом использования. Как одна так и другая форма стыда могут быть закономерно абсорбированы исключительно любовью.

Бесстыдство рушит весь этот порядок. По аналогии с различием стыда тела и стыда переживаний можно говорить и о различии бесстыдства тела и переживаний. Бесстыдством тела назовем такой образ жизни или манеру поведения конкретной личности, когда на первый план она выдвигает саму ценность sexus, и настолько, что заслоняет истинную ценность личности. В результате личность как бы нисходит до позиции предмета использования, до позиции существа, к которому можно относиться, только используя его (особенно во втором значении слова «использовать»), но не любя. Бесстыдство переживания заключается в отказе от здорового стремления стыдиться таких реакций и таких переживаний, в которых другая личность оказывается только предметом использования ввиду принадлежащих ей сексуальных ценностей. Так, скажем, некий конкретный Y бесстыден в своих переживаниях по отношению к X, когда он внутренне не стыдится своей настроенности на чувственно-сексуальное использование, когда он выдвигает ее, как единственную форму отношения к X, не пытаясь ни подчинить эту настроенность истинной любви к личности, ни надлежащим образом включить ее в любовь.

Внутренний «стыд переживания» не имеет ничего общего с притворной стыдливостью. Притворная стыдливость заключается в сокрытии истинных намерений в отношении личностей другого пола или же вообще всей сексуальной сферы. Человек, который под личиной стыдливости на самом деле руководствуется намерением использовать, старается создать видимость, будто использование его не интересует - он готов даже осудить любые проявления пола и всего, что к полу относится, даже самое естественное. Очень часто, впрочем, мы имеем тут дело не с притворной стыдливостью, которая есть некая форма лицемерия, фальсификации намерения, но с предубеждением или с уверенностью, будто все, что сексуально, может быть только предметом использования, будто пол дает возможность выхода сексуальной энергии, а вовсе не прокладывает дорогу к любви меж людьми. Такой взгляд имеет привкус манихейства и противоречит тому отношению к акциям тела и пола, какое характерно как для Бытия, так и - прежде всего - для Евангелия. Поэтому истинный стыд переживания не имеет ничего общего с притворной стыдливостью. Стыд переживания - это здоровая реакция в душе личности (напр. Y) на такое отношение к другой личности (X), которое пренебрегает истинной ее ценностью и низводит ее на позицию предмета сексуального использования. Против такого отношения к личности ( «женщине») протестовал Иисус в известных и уже приводимых выше словах: (Мат. 5, 28): «...всякий, кто смотрит на женщину с вожделением (...)» Имелся в виду, как видим, внутренний акт. Притворная стыдливость часто и даже как правило, бывает связана с бесстыдством намерения. Это нечто отличное от бесстыдства переживания. Мы уже упоминали о релятивности в признании какого-либо факта бесстыдством, особенно факта внешнего характера, к примеру, внешнего образа жизни или поведения. Особая проблема возникает, когда речь идет о признании бесстыдным какого-нибудь внутреннего фактора - образа мышления или ощущения ценности sexus, способа реагирования на нее. Между разными людьми, даже живущими в одной эпохе и в одном обществе не существует в этом смысле тесной корреляции. Не существует ее, как правило, между женщинами и мужчинами. Очень часто конкретная X, не считает бесстыдным, к примеру, какую-то манеру одеваться (речь идет о «бесстыдстве тела»), тогда как некий мужчина, или даже много разных мужчин оценят ее как бесстыдную. И наоборот - некий Y может бесстыдно переживать свое отношение к женщине, или к разным женщинам (речь идет о бесстыдстве переживания), хотя ни одна из них не дала к этому повода бесстыдным образом жизни или поведением, например, бесстыдным нарядом или танцем.

Вообще говоря, тут существует определенная взаимосвязь: стыд тела необходим потому, что существует возможность бесстыдства переживаний, особенно, как кажется, в направлении от X к Y. И vise versa - стыд переживаний необходим потому, что существует возможность бесстыдства тела (это скорей в направлении от Y к X). Трудно однако же уловить эту взаимосвязь во всех конкретных случаях. Именно поэтому следует принять некие положения, расширяющие возможность бесстыдства по одну и по другую сторону. На этом основано формирование здоровых обычаев в сфере сосуществования личностей разного пола, а точнее, в разных сферах их сосуществования. Это не может, однако, иметь ничего общего с пуританством в сексуальной сфере. Ибо всякое преувеличение с легкостью вызывает к жизни показную добродетель.

Мы уже затрагивали мимоходом вопрос о наряде или одежде. Трудно вникнуть во всю особую его специфику, в нюансы женской или мужской моды, но проблема стыда и бесстыдства безусловно связана с ним, хотя, быть может, и не таким образом, как это принято считать. Известно, что одежда может по-разному акцентировать ценности sexus, добавим еще: по-разному в разных обстоятельствах, если даже абстрагироваться от врожденных, либо приобретенных склонностей данной личности. Впрочем, акцентирование ценности sexus посредством одежды - неизбежно и отнюдь не обязательно означает отсутствие стыдливости. Бесстыдно в одежде то, что явно способствует умышленному сокрытию наиболее существенной ценности личности сексуальными ценностями, так, словно бы личность только «возможный предмет использования», исходя из sexus, а не «возможный» предмет любви, исходя из своей личностной ценности и это будит соответствующую реакцию.

Принцип прост и очевиден, но его применение в конкретных случаях разное у отдельных личностей, а также в отдельно взятой среде и обществе. Вопрос одежды это всегда вопрос общественного характера, функция здоровых (или нездоровых) обычаев. Следует лишь подчеркнуть, что хотя соображения эстетического порядка кажутся здесь решающими, они все же не единственные и не могут быть таковыми; бок о бок с ними существуют соображения этического порядка. К сожалению, человек не столь совершенное существо, чтобы вид тела личности, особенно личности другого пола, будил в нем только бескорыстное влечение и вслед за этим простую любовь к этой личности. В действительности тело будит и «вожделение», или желание использовать, сконцентрированное на ценностях sexus, имитирующее истинные ценности личности. И с этим надо считаться.

Однако это отнюдь не означает, что бесстыдство тела равнозначно исключительно полной либо частичной его наготе. Бывают обстоятельства, в которых нагота не есть бесстыдство. Если для кого-то это служит поводом трактовать личность в роли предмета использования (хотя бы и в душе), только он и совершает бесстыдство (переживания), а вовсе не та личность. Сама нагота тела еще не есть бесстыдство тела; бесстыдство совершается в том случае, когда нагота исполняет негативную функцию по отношению к ценности личности, когда цель наготы - пробудить вожделение тела; тогда личность становится в позицию предмета использования. Происходит как бы подмена личного сексуальным. Однако этого быть не должно. Даже когда нагота, достоинство личности может быть полностью сохранено. Так именно должно происходить в браке, где существуют объективные условия для истинной абсорбции стыда любовью. Мы еще вернемся к этому вопросу в следующем разделе. Во всяком случае, без такого взгляда на роль тела в любви личностей нельзя ни думать, ни говорить о стыдливости и целомудрии супружеского сожительства, а эта тема постоянно присутствует в католическом вероучении.

Хотя бесстыдство тела не равнозначно наготе тела, тем не менее требуется основательное внутреннее усилие, чтобы не отнестись бесстыдным образом к нагому телу. Следует однако добавить, что бесстыдство переживания не равнозначно самопроизвольной реакции чувственности, которая спонтанно относится к телу и полу как к «возможному предмету использования». Подобно тому, как человеческое тело само по себе не бесстыдно, так сама по себе не бесстыдна и реакция чувственности или человеческая чувственность вообще. Бесстыдство (так же как стыд и стыдливость) - это функция внутренней жизни личности, а в ней - функция воли, которая упрощенно принимает реакцию чувственности и низводит другую личность через «тело и пол» до роли предмета использования.

Коль скоро речь зашла об одежде в связи с проблемой бесстыдства и стыдливости, то следовало бы еще, быть может, обратить внимание на функциональность разной одежды. Так вот, как существуют некие объективные ситуации, в которых даже полная нагота тела не бесстыдна, поскольку в ее функции не входит вызвать отношение к личности, как к предмету использования, так же бесспорно существуют разные функции разной одежды, разные способы одеваться и связанного с этим частичного обнажения тела, скажем, при физическом труде в жару, во время купанья, у врача. Говоря о нравственной квалификации различного вида одежды, надо исходить из ее функциональности. Когда ношение определенной одежды ограничивается рамками ее объективной функции, в этом нельзя усматривать бесстыдство, даже при частичном обнажении тела. Бесстыдным же будет употребление такой одежды вне свойственной ей функции, и так это должно ощущаться. Для примера: вовсе не бесстыдно надевать купальник для купания, но носить его на улице или на прогулке противоречит требованиям стыдливости.

Трудно не коснуться хотя бы вкратце еще одной особой проблемы, а именно проблемы порнографии (или бесстыдства) в искусстве. Это обширная проблема и весьма сложная ввиду разнообразной специфики разных сфер искусства. Нам важно уловить суть проблемы. Под искусством мы понимаем все человеческое творчество, в особенности же - художественное, например, литература, скульптура и т.д. Художник передает в своем произведении собственные мысли, чувства, принципы, хотя произведение служит не только этому. Служит оно правде, поскольку призвано уловить и передать некий фрагмент действительности, как нечто прекрасное. Художественная красота - наиболее характерная особенность произведения искусства. Фрагментом действительности, который очень часто стараются уловить художники, является как раз любовь женщины и мужчины, а в изобразительном искусстве - человеческое тело. Косвенно это доказывает, сколь важна и привлекательна эта тема в человеческой жизни в целом. Во имя реализма искусство имеет право и обязанность воссоздавать человеческое тело, имеет также право и обязанность воссоздавать любовь мужчины и женщины такой, какая она есть в действительности, говорить правду о ней. Человеческое тело есть часть правды о человеке, так же как чувственно-сексуальный момент есть часть правды о человеческой любви. Но ошибкой будет, если эта часть заслонит целое. А порой именно так происходит в искусстве.

Однако же суть того, что мы называем порнографией в искусстве лежит глубже. Порнография - это явная тенденция таким образом акцентировать в произведении искусства момент sexus в вопроизведении человеческого тела или в воспроизведении любви, а также личностей, которые ее переживают, чтобы вызвать у потребителя произведения, то есть у читателя или зрителя убеждение в том, что сексуальная ценность есть единственная истинная ценность личности, а любовь - не более, чем переживание или сопереживание только этих ценностей. Такая тенденция вредна, ибо она извращает истинную суть того важного фрагмента человеческой действительности, какой представляет собой любовь женщины и мужчины. Ибо правда о человеческой любви заключена в воссоздании взаимоотношений личностей, безотносительно к тому, сколь сильно доминируют в этих отношениях ценности sexus. Так же как правда о человеке заключена в том, что он - личность, безотносительно к тому, сколь сильно в его теле акцентируются сексуальные ценности.

Произведение искусства должно извлечь эту правду независимо от того, в какой степени оно соприкоснулось со сферой sexus, если же оно содержит тенденции к фальсификации правды, то тем самым извращает образ действительности. Но порнография это не только ошибка, или заблуждение, это тенденция. Когда искаженный образ наделен атрибутами художественной красоты, существует большая вероятность, что он привьется, зацепится в сознании и воле потребителей. Ибо человеческая воля часто бывает очень податлива на восприятие искаженного образа действительности.

|< в начало	<< назад	к содержанию	вперед >>	в конец >|