| |< в начало | << назад | к содержанию | вперед >> | в конец >| | |||
 |
|||||||
Справедливость по отношению к Творцу
Брак
Моногамия и нерасторжимость брака
Весь ход рассуждений, содержащихся в предыдущих разделах со строгой внутренней закономерностью ведет к признанию принципа моногамии (единобрачия) и нерасторжимости брачного союза. Конечным основанием и вместе с тем первым источником этого принципа является персоналистская норма, сформулированная и объясненная в I разделе. Если личность X никоим образом не может быть для личности Y объектом использования, а только объектом (а вернее со-субъектом) любви, необходимы соответствующие рамки для союза мужчины и женщины, в котором полноценное сексуальное сожительство реализуется таким образом, чтобы одновременно обеспечивалось прочное единение личностей, входящих в этот союз. Такой союз, как известно, называется браком. Попытки иного решения проблемы брака - минуя строгую моногамию (которая уже предполагает нерасторжимость) противоречат персоналистской норме, не дорастают до ее строгих требований. Личность в таких случаях ставится в ситуацию объекта использования другой личности, обычно в такой ситуации оказывается женщина (X) по отношению к мужчине (Y). Так происходит при полигинии, которую обычно имеют в виду, говоря о полигамии (poly-gynia - связь одного мужчины с несколькими женщинами, poly-gamia - многоженство). В истории человечества известны и случаи полиандрии (poly-andria - связь одной женщины с несколькими мужчинами); многоженство - явление обратное.
Проблему брака мы рассматриваем здесь прежде всего, исходя из принципа любви к личности («персоналистская норма»), то есть в соответствии с сутью ее бытия. Принцип этот полностью согласуется только с моногамией и нерасторжимостью брака и принципиально противопоказан всем формам полигамии, то есть в равной степени и полигинии, и полиандрии; противопоказан он и принципу расторжимости брака. Потому что по сути дела в таких случаях личность ставится в ситуацию объекта использования другой личности. В связи с чем и сам брак становится (во всяком случае прежде всего) таким институтом, в рамках которого реализуется сексуальное использование мужчины и женщины, но вовсе не прочное единение личностей, основанное на взаимном признании ценности личности. Ибо такое единение должно быть прочным, должно продолжаться до тех пор, пока существует соотношение двух личностей. Речь здесь идет не о духовном их существовании, ибо оно вневременное, а о существовании плоти, которое кончается со смертью.
Почему речь идет о таком именно существовании? Потому, что брак - не только духовная связь личностей, но также связь плотская и земная63. Согласно ответу, какой дал Иисус фарисеям (Мат. 19, 3-9), спрашивающим Его о судьбе брака после воскресения плоти - что, разумеется, есть предмет веры - не будут люди, вновь живущие в телах (возлюбленных) «ни жениться, ни выходить замуж». Брак тесно связан с плотской земной экзистенцией человека. Этим объясняется его естественное расторжение в случае смерти одного из супругов. Другой в таком случае свободен и может вновь заключить брак, уже с другой личностью. Юридически это называется bigamia succesiva (второй брак), что следует строго отличать от bigamia simultanea, или коротко - бигамия (двоеженство), то есть брачный союз с новой личностью при наличии ранее заключенного брака с другой личностью. Хотя второй брак после смерти одного из супругов обоснован и разрешен, однако же всяческой похвалы достойно желание остаться во вдовстве, ибо таким образом лучше выражается единение с умершим супругом. Ведь сама по себе ценность личности не преходяща, а духовное единение с нею может и должно продолжаться и при отсутствии в связи со смертью единения плотского. В Евангелии, особенно в посланиях св. Павла, часто встречается похвала вдовству и безусловному единобрачию.
Вообще в учении Иисуса Христа вопрос моногамии и нерасторжимости брака поставлен категорически и бескомпромиссно. Иисус имел в виду факт сотворения Создателем первоначального супружества, супружества строго моногамного (Бытие 1, 21; 2, 24) и нерасторжимого. («Что Бог сочетал, того человек да не разлучает») и постоянно на него ссылался. Ибо в традициях Его непосредственных слушателей-иудеев жила память полигамии патриархов, а также великих царей (например, Давида, Соломона), так же, как память о заповеданном Моисеем так называемом разводном письме, допускающем при определенных условиях расторжение освященного законом брака. Но Иисус решительно воспротивился этим нравственным традициям, подчеркивая факт сотворения первоначального супружества, связанную с ним первоначальную мысль Создателя («(...) а сначала не было так»). Эта мысль, идея моногамного супружества, живущая в мыслях и воле Создателя была извращена и «народом избранником». Полигамия патриархов часто объясняется их стремлением иметь многочисленное потомство, но если видеть в деторождении объективную цель брака, то это оправдывало бы многоженство и в рамках Ветхого Завета, и - по аналогии - во всех тех случаях, когда оно призвано служить той же цели. Вместе с тем, однако, книги Ветхого завета предоставляют достаточно доказательств того, что многоженство (полигиния) на практике способствует униженности женщины, поскольку она трактуется мужчиной как предмет использования, а также снижению нравственного уровня самого мужчины; пример того - деяния Соломона.
Отказ от полигамии, а также возвращение моногамии и нерасторжимости брака, теснейшим образом связано с заповедью любви, воспринимаемой так, как мы ее воспринимаем здесь с самого начала - как персоналистскую норму. Коль скоро общению и сожительству личностей разного пола надлежит дорасти до требований этой нормы, оно соответственно должно формироваться на основе принципа моногамии и нерасторжимости брака, поскольку принцип этот бросает свет на множество иных деталей, связанных с сосуществованием и общением мужчины и женщины. (Заповедь любви, как она сформулирована в Евангелии, это нечто большее, чем «персоналистская норма», в ней заключен и основной закон всего запредельного порядка вещей, запредельного соотнесения Бога и людей. Тем не менее «персоналистская норма» несомненно в | ней содержится, это как бы естественное содержание заповеди любви, та суть, которую мы понимаем и без веры, одним разумом. Добавим, что эта норма обусловливает так же понимание и реализацию полного, или запредельного содержания заповеди любви). Требованиям персоналистской нормы противоречит полигамия, а так же расторжимость законного брака (так называемый развод), который, впрочем, на практике приводит к полигамии. Эти явления - особенно когда они выражают отношение к личности другого пола, как к «объекту, представляющему исключительно сексуальную ценность», а также отношение к браку, как к институту, который опирается только на эту ценность и служит только ей, а вовсе не личностному единению личностей, - эти явления сопутствуют друг другу.
Человек - существо, обладающее способностью к отвлеченному мышлению, а в связи с этим способностью руководствоваться общими принципами. В свете этих принципов, то есть последовательно придерживаясь персоналистской нормы, следует признать, что в тех случаях, когда совместная жизнь супругов по каким-то действительно важным причинам (особенно по причине супружеской измены) становится невозможной, существует только возможность сепарации, то есть отделение супругов, без расторжения самого брака. Разумеется и сепарация есть зло («неизбежное»), если исходить из сути брака, который должен быть прочным единением мужчины и женщины. Тем не менее это зло все же не перечеркивает сам персоналистский принцип: ни одна из личностей, в особенности женщина, не оказывается принципиально поставлена в позицию объекта использования другой личности. Но это бы случилось, если бы супруг, оставив свою законную супругу (или наоборот), вступил бы при ее жизни в брак с другой женщиной. Когда только отказываются от супружеского сожительства или от всей супружеско-семейной общности жизни, не соединяясь при этом узами брака с другими личностями, то сам личностный порядок ни в чем не нарушается. Личность не сталкивается на уровень объекта использования, брак же сохраняет характер института, который служит личностному единению мужчины и женщины, а не только их сексуальному сожительству.
Следует принять тот факт, что мужчина и женщина, сожительствуя друг с другом в браке, соединяются как личности, и потому их единение длится до самой их смерти. Но нельзя согласиться с тем, что их единение длится до тех пор, пока того хотят сами личности, ибо это противоречило бы персоналистской норме: ведь основа персоналистской нормы - личность как бытие. С этой точки зрения мужчина и женщина, которые сожительствуют в рамках законного брака, объективно состоят в связи, которую может расторгнуть разве что смерть одного из них. И здесь ничего не меняет то обстоятельство, что с течением времени кто-то из них, или даже оба перестают этого хотеть, - ничто не способно отменить тот факт, что объективно они соединены друг с другом как муж и жена. Может одному из них или обоим покажется субъективно не оправданным такое единение, может даже возникнуть некое субъективное состояние психологически, либо психо-физиологически противопоказанное этому единению. Такое состояние объясняет их отделение «от ложа и стола» (это как раз и есть сепарация), но не может уничтожить того факта, что объективно они соединены, и при этом как супруги. Прочного, пожизненного их соединения требует персоналистская норма, которая выше воли, выше решения каждой из заинтересованных личностей. Иная постановка вопроса по сути дела низводила бы личность до позиции предмета «использования», что равнозначно разрушению объективного порядка любви, в котором утверждается вне-потребительская ценность личности.
Этот порядок содержится в принципе строгой моногамии, которая тождественна нерасторжимости брака. Это трудный принцип, но вместе с тем необходимый, если сожительство личностей разного пола (а опосредованно и вся человеческая жизнь, которая ведь в основном опирается на это сожительство), должно стать на уровень личности, вмещаться в масштабы любви. Речь тут, разумеется, идет о любви в ее полном, объективном значении, о любви как добродетели, а не только о ее психологически-субъективном значении. Трудность, заключенная в принципе моногамии и нерасторжимости брака, происходит оттого, что «любовь» бывает слишком часто понимаема и реализована исключительно в том, другом значении, и не слишком часто в значении первом. Принцип моногамии и нерасторжимости брака вынуждает к интеграции любви (см. раздел, посвященный анализу любви, особенно его третью часть). Без нее брак сопряжен с огромным риском. Мужчина и женщина, любовь которых еще не созрела, не выкристаллизовалась как полноценное единение личностей, не должны заключать брак, поскольку они не подготовлены к тому жизненному испытанию, каким он является. Впрочем, не так важно то, чтобы любовь их окончательно созрела в момент заключения брака, как то, чтобы она созрела для дальнейшего созревания уже в рамках брака и через брак.
Ибо нельзя отказываться от того блага, какое являет собой моногамия и нерасторжимость брака и не только с позиции запредельного, с точки зрения веры, но и с позиции разума, человеческой позиции. Ведь речь идет о примате ценности личности над ценностью sexus, а также о реализации любви в той сфере, в какой ее с легкостью может вытеснить утилитаристский «принцип полезности», а в нем скрыто утверждение подхода использования, направленного на другую личность. Строгая моногамия есть показатель личностного порядка.