| |< в начало | << назад | к содержанию | вперед >> | в конец >| | |||
 |
|||||||
Интерпретация «либидоистическая»
Искажение, связанное с гипертрофированным ригоризмом, в котором, впрочем, мы обнаружили своеобразное проявление утилитаристского мышления (extrema se tangunt!) встречается не столь часто, как противоположное ему искажение, которое назовем «либидоистическим» от латинского «libido» (наслаждение от использования), слово, которое употребил З.Фрейд в своей интерпретации сексуального импульса. Не станем здесь углубляться во фрейдовский психоанализ, его теорию подсознания. Фрейд считается представителем пансексуализма, ибо склонен все проявления человеческой жизни, с самых младенческих лет, истолковывать как проявления сексуального импульса. Правда, только некоторые из этих проявлений непосредственно связаны с сексуальными объектами и ценностями, но все, так или иначе, пусть косвенно, неявно, связаны с наслаждением, libido, и наслаждение это всегда сексуального характера. Поэтому Фрейд говорит прежде всего об импульсе к наслаждению (Libido - trieb), а не о сексуальном импульсе. Важно здесь именно то, что сексуальный импульс в его интерпретации - это в основном импульс к наслаждению.
Такая постановка вопроса есть следствие партикулярного и чисто субъективистского видения человека. При таком подходе суть сексуального импульса определяется тем, что являет собой наиболее экспрессивное, яркое содержание человеческих переживаний в сексуальной области. Фрейд здесь имеет в виду наслаждение - libido. Человек погружается в него, когда оно выпадает на его долю, и стремится к нему, когда его нет, таким образом он внутренне детерминирован к поискам наслаждения. Он ищет его непрестанно, и зачастую во всем, что делает. Наслаждение словно бы первоочередная цель сексуального импульса, и, даже более того, - всей жизни человека, цель per se. Передача жизни, деторождение при таком подходе есть цель побочная - цель per accidens. Таким образом, объективная цель сексуального импульса при таком подходе - цель дальняя и как бы несущественная. Человек очерчен психоанализом только как субъект, а не объект, один из объектов объективного мира. Такой объект, одновременно и субъект - как было отмечено в начале этого раздела - а субъект обладает только ему свойственным внутренним миром, внутренней жизнью. Особенностью же внутреннего мира человека является способность к познанию, или объективное, целостное толкование истины. Благодаря этой особенности человек-личность осознает также объективную цель сексуального импульса, ибо находит свое место в порядке существования, а вместе с тем и роль сексуального импульса в этом порядке. Он способен даже постичь эту роль в соотнесении с Творцом, как участие в деле творения.
Когда же сексуальный импульс понимается в основном как импульс к наслаждению, как бы сама собой перечеркивается внутренняя суть личности. Личность предстает при таком подходе только как субъект, «внешне» восприимчивый к чувственно-сексуальным раздражителям, вызывающим переживание наслаждения. Такой подход низводит человеческую психику - может быть невольно - на уровень психики животного. Животное может быть ориентировано на поиски чувственно-витального наслаждения и на избежание неприятных ощущений в той же области, поскольку все отношение к объективным целям его бытия правильно разрешается в сфере инстинктов. У человека же не так; правильное разрешение его отношения к объективным целям бытия остается у него во власти разума, а разум управляет волей, поэтому разрешение приобретает нравственную ценность, либо оно нравственно, либо безнравственно. Когда человек использует в той или иной степени сексуальный импульс, он, вместе с тем, разрешает - верно или неверно - отношение к объективным целям своего бытия, к тем как раз целям, которые связаны с импульсом. Таким образом, сексуальный импульс имеет не чисто либидоистический, но экзистенциальный характер. Человек не может искать в нем исключительно libido, ибо это противоречит его природе, противоречит сути человеческой. Субъект, обладающий таким «нутром», субъект, являющийся личностью, не может переложить всю ответственность за сексуальный импульс на инстинкт, ориентируясь только на наслаждение, он обязан взять на себя полную ответственность за использование сексуального импульса. Эта ответственность составляет основное, жизненно важное слагаемое сексуальной нравственности человека.
Следует добавить, что такая «либидоистическая» интерпретация сексуального импульса тесно соприкасается с утилитаристской ориентацией в этике. Тут имеется в виду второе значение слова «использовать», о котором сказано выше, что оно имеет явно субъективистскую окраску. Именно поэтому с ним связывают отношение к личности исключительно как к средству, объекту непристойного использования. «Либидоистическое» извращение являет собой открытую форму утилитаризма, тогда как в гипертрофированном ригоризме скрыты лишь некоторые симптомы утилитаристского мышления. Они обнаруживаются в нем как бы косвенно, libido же говорит о них прямо и непосредственно.
Проблема эта имеет еще иной фон, фон экономико-общественный. Рождение потомства есть некая функция совместной жизни людей; речь ведь идет о существовании вида Homo sapiens. Это и функция общественной жизни, жизни различных сообществ, строев, государств, семей. Общественно-экономическая проблема продолжения рода возникает на многих ступенях. Речь идет просто о том, что недостаточно просто рожать детей, надо их потом еще содержать и воспитывать. Современное человечество пребывает в страхе, что оно не сумеет экономически поспеть за естественной рождаемостью. Сексуальный импульс оказывается силой как бы более мощной, нежели человеческая предусмотрительность в экономической области. Примерно два последних столетия человечество озабочено - особенно общество людей цивилизованных - потребностью что-то противопоставить сексуальному импульсу, его потенциальной эффективности. Эта потребность нашла свое выражение в доктрине, которую обычно связывают с именем Т.Мальтуса, известной поэтому как мальтузианство или неомальтузианство. К проблеме неомальтузианства мы еще вернемся в разделе 3-м и 4-м. Мальтузианство как таковое - это тема особая, мы не будем подробно останавливаться на ней в этой книге, поскольку она относится к области демографии, занимающейся вопросом нынешней и потенциальной численности населения на земном шаре и в разных его частях. Следует, однако, отметить, что мальтузианство сочетается с чисто «либидоистической» интерпретацией сексуального импульса. Поскольку планете грозит перенаселение, поскольку экономисты жалуются на «перепроизводство» людей, за которым не может поспеть производство средств потребления, значит, следует стремиться к ограничению использования сексуального импульса, имея в виду его объективную целенаправленность. Те же, кто, подобно Фрейду, акцентируют прежде всего субъективную целенаправленность этого импульса, связанную исключительно с libido, тоже будут последовательно стремиться к полному сохранению этой субъективной целенаправленности, связанной с удовольствиями сексуального сожительства при одновременном ограничении или даже и вовсе исключении объективной целенаправленности, связанной с деторождением. Возникает проблема, которую приверженцы утилитаристской ментальности предпочитают считать проблемой чисто технического характера, в то время как католическая этика видит в ней проблему исключительно этического характера. Утилитаристская ментальность остается в этом случае верной своим положениям: речь идет о возможном максимуме удовольствия, которое сексуальная область предоставляет в наивысшей степени в виде libido. Католическая этика, напротив, протестует, исходя из своих персоналистских положений: нельзя руководствоваться одним только «расчетом удовольствия» там, где в игру входит отношение к личности - личность никоим образом не может быть объектом использования. Вот истинный стержень конфликта.
Католическая этика далека от какого-либо одностороннего преувеличения демографических проблем, выдвинутых мальтузианством и поддерживаемых современными экономистами. Проблемы численности людей на земном шаре, либо в отдельных его частях - это проблемы, которые естественно апеллируют к человеческому благоразумию, так сказать, к провидению, каким человек, существо разумное, должен быть и сам для себя, как в личной, так и в общественной жизни. Независимо от того, однако, насколько верны рассуждения экономистов о трудностях демографического характера, в целом проблема сексуального сожительства женщины и мужчины не должна разрешаться способом, противоречащим персоналистской норме. Ведь речь в этом случае идет о ценности личности - благе, наиболее близком всему человечеству, более близком и более важном, чем блага экономические. Не следует поэтому подчинять саму личность экономике, ибо свойственная ей сфера ценностей - это сфера нравственных ценностей, а они особым образом связаны с любовью личности. И конфликт сексуального импульса с экономикой безусловно должен быть рассмотрен и с этой, даже прежде всего с этой стороны.
В заключение стоило бы высказать еще одну мысль о природе сексуального импульса. В элементарной структуре человеческого бытия, как, впрочем, и во всем животном мире, существуют два основных импульса - импульс самосохранения и сексуальный импульс. Импульс или инстинкт самосохранения, в соответствии со своим названием, направлен на удержание и сохранение экзистенции данного существа, человека или животного. Нам известно много проявлений этого инстинкта, не будем специально на них останавливаться. Характеризуя этот инстинкт можно сказать, что он обладает эгоцентрическими признаками, поскольку по природе своей направлен на существование самого «я» (речь, разумеется, идет о человеческом «я», нельзя же говорить о «я» животного, «я» связано с личностью). Именно поэтому инстинкт самосохранения в корне отличается от сексуального импульса. Естественная направленность последнего всегда выходит за пределы собственного «я», имея непосредственным объектом иное существо другого пола в пределах того же вида, а конечной целью - существование того же вида. Такова объективная целенаправленность сексуального импульса или инстинкта, в природе которого - вот отличие от инстинкта самосохранения - лежит нечто такое, что можно бы назвать «альтеро-центризмом», именно это и создает почву для любви.
Так вот при «либидоистической» интерпретации сексуального импульса эти понятия смешиваются. Сексуальному импульсу придается чисто эгоцентрический характер, который по самой природе свойствен инстинкту самосохранения. И потому связанный с этой интерпретацией утилитаризм в сексуальной этике несет в себе, пожалуй, более серьезную опасность, чем может показаться: опасность некоего смешения основных и элементарных линий человеческих устремлений, путей человеческого существования. Такое смешение, само собой, не может не отразиться в целом на духовном положении человека. Ведь дух человеческий здесь, на земле, составляет субстанциональное единство с плотью, и потому духовная жизнь не может правильно развиваться, если элементарные линии человеческой экзистенции будут основательно перепутаны в сфере тех процессов, в которых непосредственно участвует плоть. Рассуждения и выводы в сексуальной этике должны быть углубленными, тем более, что за отправной пункт в этих рассуждениях и выводах принимается заповедь любви.