— Олег Александрович, расскажите, пожалуйста, о своем пути в Церкви. Наверное, в вашей семье были верующие?

— На всю жизнь я запомнил, как в детстве ходил в церковь с прабабушкой. Она умерла, когда мне было 12 лет. Это было еще в Сталинграде, впоследствии Волгограде. Мои бабушка и дедушка, прабабушка, мама и папа были верующими: ходили в церковь, причащались, отмечали праздники. В нашем доме всегда праздновались и Рождество, и Крещение, и Пасха. Они относились к этому не пафосно, а от души. Никто не собирался демонстрировать свою веру, и в то же время всё, связанное с Церковью, почиталось. Мы с братом были крещены в раннем детстве. Самым большим учителем и советчиком для нас был отец. С одной стороны, он был жесткий и строгий человек, а с другой — очень любил людей, любил детей. Для меня он был эталоном честности и порядочности, человеком, который в жизни мог все — и физически, и интеллектуально. Папа — путеводная звезда, о котором мы знали, что на 110% это наша защита, помощь и правильные наставления. Мама — милая, нежная, просто святой человек, которую надо было только ценить, любить и уважать. У нас не было принято перечить отцу. Семья жила дружно.

— Что вас привело в Никольский собор? 
— Впервые в Николо-Богоявленский собор я пришел, еще будучи слушателем Военно-медицинской академии. Я тогда заканчивал факультет подготовки врачей для Военно-морского флота и был рад тому, что правильно выбрал свой жизненный путь. Я окончательно понял, что медицинская стезя — это мое призвание, ведь сразу после школы я окончил медицинское училище. На нашем факультете мы гордились тем, что для нас, моряков, когда-то, в 1759 году, по повелению императрицы Елизаветы Петровны был построен особый храм.

— Молодежи, наверное, в 70-е годы в соборе было мало?
— Да, молодежи было мало, но она была. Не так открыто ходили, как сейчас, но мы не боялись приходить в храм и молиться. Может быть, не так истово молиться, а от души. Иногда поразмышлять, иногда посоветоваться. Порой с самим собой перед иконой Николая Чудотворца.
 В Никольском соборе много мемориальных досок со списками погибших при выполнении воинского долга

— Чем вам близок Никольский собор?
— Для меня Николо-Богоявленский храм, главным образом, это история нашего российского флота. Сейчас мы можем видеть в храме множество памятных досок во славную память моряков, отдавших свою жизнь за Родину. В нашем Адмиралтейском районе теперь есть несколько больших храмов, которые мы любим и почитаем. Но тогда Исаакиевский собор, например, был только музеем. Когда я впервые приехал в Ленинград, это был один из первых музеев, в которых я побывал. Хотя сейчас и там проходят торжественные службы, но до сих пор моей душе ближе Никольский храм.

— Наверное, в этом есть заслуга и отца настоятеля? 
— Вся моя семья любит и почитает настоятеля собора — отца Богдана. Мне кажется, что он способен к любому человеку, независимо от его должности или образованности, найти ключик, способен каждого выслушать. Это то, чего не хватает сегодня многим. Когда находишься в сложных размышлениях, то слово батюшки как свет в конце тоннеля какой-то непростой ситуации. Для меня отец Богдан стал вторым человеком после отца. С ним всегда можно посоветоваться по-честному, искренне, при любых радостях или тяжелых спорных вопросах. Я ему очень благодарен за то, что он при всей своей занятости находит время для того, чтобы поговорить с нами, дать совет и ответить на вопросы. Мои дети крещены в Никольском соборе отцом Богданом, он освящал нашу квартиру. Мы бываем во многих храмах, и у нас хорошие взаимоотношения со священниками из Преображенского и Князь-Владимирского соборов, где крестили мою жену. Везде хорошо и душевно. Но родные именно они — Николо-Богоявленский собор и его настоятель. Всех прихожан, независимо от их социального положения, объединяет отец Богдан. В трапезной храма можно было встретить и бывших губернаторов В.А. Яковлева и В.И. Матвиенко, и руководителей управления внутренних дел, и консулов многих стран, и руководителей судостроительных компаний... Отец Богдан очень интеллигентный и всесторонне эрудированный человек, с ним можно говорить на любые темы. Это настоящий «фундамент» прихода. А матушка Лариса — внутреннее содержание и обаяние отца Богдана. Все мы любим и ценим их двух милых дочерей Ирочку и Зоиньку, которых помним еще совсем молоденькими. Это та надежная опора, которая помогает отцу Богдану. По случаю юбилея нашего Николо-Богоявленского собора я хотел бы пожелать крепкого здоровья отцу настоятелю, глубокоуважаемому отцу Богдану и всем священнослужителям нашего собора!
 От медпункта до Первого госпиталя России

— На каком флоте вы служили? 
— Первое назначение получил на Северный флот, начальником медслужбы атомной подводной лодки, затем служил на надводных кораблях Балтийского флота, а закончил службу начальником Первого военно-морского клинического госпиталя, который был основан Петром I в 1715 году. Это первый военно-морской госпиталь в России. Всего я отдал службе в Военно-морском флоте больше 32 лет. Что интересно, я нигде не был заместителем. После школы и медицинского училища служил в армии, и первая моя должность была начальник медпункта отдельного батальона связи. После окончания Военно-медицинской академии — начальник медслужбы кораблей, затем — начальник различных медицинских учреждений.

— Как вам помогала вера на выбранном жизненном пути, в служении врача и военного моряка? 
— Моряки — самые суеверные люди. В море люди верят либо в Бога, либо в удачу, но без веры там никак. А в медицине тоже многое остается вне рационального понимания. Во мне вера росла по крупицам. Сначала я верил больше всего в собственного отца. Он никогда не заставлял, только советовал. Жесткие решения принимал, если только была угроза жизни семьи, детей. В нашей семье не было принято выпячивать свое отношение к Церкви. Все проходило очень естественно, само собой. Детская вера, заложенная в семье, переросла во взрослую.

Существует взаимосвязь служений врача и священника. От момента рождения и до самой смерти человека сопровождают и тот, и другой. Церковь всегда была и будет потому, что в ней находит отражение состояние души и вечные ценности. В советское время с религией боролись, разрушали то, что создавалось трудом и верой, и к чему пришли?.. Заставить верить или не верить невозможно. Человек всегда будет вести себя так, как он считает необходимым.

— Мы привыкли отрицать коммунистическое прошлое, но это прошлое нашей страны. 
— Я считаю, что оно не настолько уж было плохим. Говорят, что не было свободы. А я никогда не чувствовал себя несвободным человеком. То, что мы имеем сейчас, это не свобода, а распущенность. Если взять десять заповедей и кодекс строителя коммунизма, то все почти сходится. Сама идея строителя коммунизма настолько перекликается с вечными ценностями, что, казалось бы, все правильно, но реализация этого в жизни — увы, не получилась! Видимо, теория разошлась с практикой.

— В кодексе строителя коммунизма не хватало самого главного — любви к Богу. 
— Да. Была потеряна вера, живущая внутри человека, и насаждался карьеризм. Все понимали, что если ты не коммунист, то не будешь утвержден на какую-либо руководящую должность. Могу сказать только одно: или вера есть внутри (а она никогда за один день не сформируется), или ее нет. Многие говорят сейчас про первых лиц государства, как это они раньше были коммунистами, а теперь вдруг стали молиться. В действительности вера у многих была и раньше, просто они не могли выражать собственные чувства. Например, я ходил в Николо-Богоявленский собор и в советское время, но никогда это не афишировал. И даже не из-за того, что боялся. Просто это мое личное. Помню, как в 1978 году мы крестили моего племянника, и надо было очень аккуратно идти в храм, сведения о крещении могли повредить нашей семье. С одной стороны, нужно было поступать так, как требовало государство, а с другой стороны, как требовала твоя душа. И я мог бы не идти, если бы не было внутренней потребности того, ради чего жили наши прадедушка с прабабушкой и дедушка с бабушкой.

Почему сейчас многие люди повернулись к Церкви лицом? Ведь никто никого туда не загоняет. Люди понимают, что все, чему учила и учит Церковь, направлено на созидание, а не на разрушение. Для меня Церковь в лице нашего любимого духовника отца Богдана и нашего Николо-Богоявленского собора является оплотом уверенности, справедливости, терпения и четкого жизненного прогноза. Когда я слушаю выступления Патриарха Кирилла, то каждый раз восхищаюсь его умением четко выражать мысль и конкретно ставить задачи. Мне бы хотелось, чтобы наши врачи были бы такими же неравнодушными людьми, способными увлечь за собой, как священники.

— Что вы думаете о проблемах современной медицины? 
— В любом деле должны быть высокие профессионалы. Руководить медициной может только тот, кто знает эту сферу деятельности изнутри, кто отдал ей свою жизнь. Без этого невозможно понять всю глубину проблем и увидеть пути их решения. Здравоохранение и социальное обеспечение близки по задачам, но это далеко не одно и то же. В Петербурге, например, это два разных комитета при городском правительстве. Но они объединены в одно министерство. Понятно, что материально-технический износ так велик, что нужны огромные финансовые вливания и их компетентный контроль. Но во главе специфических министерств не могут стоять люди без специфического образования и опыта. Иначе будет как в анекдоте: приходит пациент к врачу и тот предлагает ему сначала больничный, потом лекарства, и только на третий раз ставит диагноз. Хотелось бы наоборот: сначала жалобы узнать, потом изучить анамнез жизни и болезни, сделать диагностические мероприятия, поставить диагноз, назначить лечение, а потом уже говорить о больничном или санаторно-курортном лечении. Много положительного принес национальный проект «Здоровье», запущенный во время президентства В.В. Путина. Если взять политическую составляющую в медицине, то она направлена на созидание, и в этом направлении делается довольно много. Но хотелось бы, чтобы это делалось врачами-профессионалами.